Мифрилл

Мифрилл

Серебро прорастает сквозь землю, врастает в душу,
Заплетается в травы и прячется меж корней
Неприступных деревьев... Теченье времен нарушив,
Оседает как илы и думает - так верней...

Серебро прорастает сквозь камни, таясь на срезах,
Помечая породу и залежи прочих руд
Потаенными знаками. Золото и железо
Соглашаются тихо и чинно лежать меж пут.

Серебро прорастает сквозь сердце... Доспех все крепче. -
Он тебя оградит от ударов и прочих бед...
Серебро прорастет, но не сделает небо легче
К твоему возвращению с грузом твоих побед...

---

Картограф

Я рисую тебя по памяти, словно карту пройденных территорий, я пишу твои имена, называя их городами, я очерчиваю границы и ищу тебя где-то рядом, наношу твои горы и реки на старый потертый пергамент. Я рисую тебя по памяти, словно тропы через пустыню, что в обход путей караванных, для разбойничьих дел проложат. Я черчу заливы и бухты, где пустыня встречается с морем, наблюдая, как волны тонут у прибрежной медовой дюны... Я рисую тебя по памяти, словно тропы на гиблых топях, обходные пути на север, мимо крепостей и дозоров, в каждой ветке ловя движенье, в каждом шорохе слыша голос, в горьких травах - прикосновенье ощущая - ты снова рядом... Я рисую тебя по памяти, каждый вздох - как в степи курганы, каждый возглас - гнездовья птичьи, каждый жест - и гроза над полем, в каждом сполохе молний - Знаки... Я рисую тебя по памяти, словно карту военных действий, где должна проскользнуть разведка, часовых в полутьме минуя. Завоеванные селенья, рубежи и границы, фланги, укрепления и засады, где проходят обозы армий и столетьями длятся войны... Я рисую тебя по памяти: в каждом взгляде синеет небо, в каждом небе дымы клубятся, за дымами - гром канонады... Только небо синей сапфира и чернее обсидиана - как причудливо канул в память, словно в Лету, знакомый облик... Я рисую тебя по памяти - ничего не оставив больше, не храня ничего в запасе, ничего не запоминая... Я рисую тебя по памяти словно карту земель неизвестных, неизведанных, не открытых... Никогода не открыиых после... Каждый штрих обретет значенье, навсегда оставаясь в сердце...^

---

Бес памяти

Мы станем с тобой безымянны; всуе,
И ультрамарины согласны где-то,
Порой вспоминая как поцелуи,
Иль теплый песок на исходе лета....
Вот ультрамарин перейдет в индиго,
Теряя бессмыслицы, формы, фразы,
Даря остающимся тени, книги,
Те, что не дописаны были сразу...
Индиго стекает в чернильно-синий,
Волна разбивает скалистый берег...
На ветхих страницах остался иней,
И пятна, как будто чернила, по мере
Поведают вам, что уже забыли
Имен не оставившие, лишь строки...
Кусочком слюды стрекозиных крыльев
Заультрамариново делят сроки...

---

Тайный сад

&&&
Лишь в тайном саду
Нас приводит друг к другу
Гравий дорожек
Вопреки всем законам
Времени и пространства...
&&&
Где та калитка,
Что прячет наши шаги
В тихих аллеях
Потаенного сада
Памяти и желаний?..
&&&
В твоем январе
Не дождешься и снега -
Вместо метели
Здесь опять зацветают
Запоздалые розы...

---

Зимнее солнцестояние.

1
Так любят равнинные реки с течением, что глубоко, медленно, упрямо и уверено в себе. За тихие отмели, где резвятся мальки, за камыши, за берега, что теряются меж трав и волн. За корабли, что проходят фарватер, за сети, что ставят в протоках меж островов... Так любят равнинные реки, те, что несут урожай и разливаются по весне, за облака поперёк течений и синеву почему-то вдоль, за глубину, что вполне серьёзна и легкомыслия не простит... Так любят равнинные реки... За омуты и мосты, за то, что под ними черти мутят неизменно воды, что кажутся так спокойны, теплы и слегка невинны, но где-то там, в глубине, сумрачны и ледяны... Так любят равнинные реки за утреннюю прохладу, за золото летних рассветов и пурпур закатов и снов... Так любят равнинные реки того, кто приходит в полночь, того, кто об этом помнит, того, кто уходит прочь от тёмной воды и бликов и, прячась меж камышами, свою стережёт добычу и вновь провожает день... Так любят...
Men lananubukhs menu...
2
Так грозен бурный поток с горы, душа в смущеньи, вскипает кровь, и ледяная вода обжигает и бьет о камни... Моя судьба словно птица влет бывает сбита твоей стрелою, чей наконечник, синей сапфира, не знает промаха и пощады. Так грозен бурный поток с горы в отвесных стенах ущелий узких, и белопенных валов холодных гнев словно пламя... Так грозен бурный поток с горы, когда зимою бывает скован отвесный берег, и ярость темных и неуступчивых вод сравнима с лесным пожаром, и не хватает ни света глазу, ни ветра вздоху... Так грозен бурный поток с горы, что, увлекая в свои объятья, приносит гибель и возрожденье и снова гибель, что крепче эля и слаще вин из эльфийских тюрем... Так грозен бурный поток с горы, что чуть смиряясь, дарует негу победы духа, блаженства тела, и лишь усталость тебя уводит на дно потока, спиной на камни, что мягче пуха, теплее меха... И вкус победы мешая с кровью, ты вдруг решаешь не возвращаться... И возвращаешься к жизни снова, к тебе, к потоку, грознее горных, и горячее в печах металла, и холоднее льда на вершинах... Синей сапфира, острей кинжала...Так грозен горный поток весною, так любит бурные реки берег... Так...
Men lananubukhs menu...
3
Я вижу: пламя трещит в камине, и стража ждет, затаив дыханье, когда же будет приказ мной отдан, и лязг оружья нарушит это с таким трудом выторгованное равновесие... Я так надеюсь, что он вернется, что в треске пламени в тронном зале я слышу хруст под его ногами, неверность снега, промозглость ветра, что дует с моря... Но стража ждет моего приказа, послы - надежды, что я дарую, быть может, выгод, хотя бы жизни, а может...
- Стража!
Нет, мне не важно. Да, я был вспыльчив. Да балрог с ними!!! И только эхо дрожит от страха, где своды зала темнеют небом, и замирает моим дыханьем: хруст снега тает в огне каминном...
4
Потоком бурным размыло броды, горным обвалом разрушило тропы... Я выбираюсь из-под завала, холод и ветер так вездесущи. Камни неверны, снег ненадежен... В крепких руках ледяного потока намертво схвачен - не удержаться, не уцепиться... Но не дождется Махал сегодня, я еще долго к нему являться не собираюсь. И стрелы орков не достигают желанной цели: что мне сулит непременно гибель вдруг оказалось моим спасеньем... Горный поток обретает отмель, где-то на скалах осталась погоня... Посланию, что так Он ждет, суждено добраться по назначенью...
5
- Стража! А... нет, не нужно...Так, все свободны, и на сегодня аудиенций не будет боле. Останься, Двалин! Не увернешься! Я не доволен! Вести дурные, ты задержался... Не возражать мне! Вон с глаз моих! Не появляйся, пока... Ты понял... Как ты посмел?!. Непростительно долго... Лишние десять, даже двенадцать дней был в дороге! Тысяча балрогов! Только не это! Лекаря? Хрен с ним... Здесь сам управлюсь... Как ты посмел - заставлять волноваться лишних дней десять... Даже двенадцать...
6
Горным потокам, тем, что впадают в реки равнин, те, что шире и глубже, свойственно кануть в темных глубинах за камышами... В омутах тихо...

---

Ты

(Ау. Модерн. Трандуил.)

У тебя в ежедневнике расписание звездопадов на сотни веков вперёд. Ты читаешь следы и запахи как собственное резюме... И на месте способность из окон пентхауса бить птицу влет, но опять предпочитаешь верить ранней зиме.

Кто с тобой начинал этот бизнес - давно уже старичье, кто-то умер, а если и выжил - то в основном из ума. Из завистливых немощных снобов твоё - ничье. Но в совете директоров председательствует зима.

У тебя были планы на вечер? - какой эстет... Дни и годы бездарно сгорают, все как в бреду... Что дает тебе силы играть каждый новый сет и опять перемалывать жизненную чехарду?

Кто сражался бок о бок и выжил - уже ушли. Кто - к Махалу, а кто за море, а кто... И зло - здесь уже не понятно - бороться с которым, и стоит ли?.. Мудрость тысячелетий? - владеющим - не повезло...

---

K-St

Сердце моё, станешь ли мне на пути звездой,
Или рассветом в промозглой глухой ночи?
Будешь ли ждать, если я не вернусь водой,
Пустишь ли в дверь, если я потерял ключи?

Сердце моё, всё что есть моего, - тебе
В каменном крошеве искрой сверкнет сапфир...
Я усмехнусь не моей/не твоей судьбе
И непременно полезу спасать наш мир.

Сердце мое, на горах изумрудный лед,
Камень неверный, скрипящий колючий снег.
Стрелы твои рвутся к цели, летят вперед...
Жаль только небо - некачественный доспех.

Сердце мое, все что есть на моем пути -
Топь под ногой, над главою нависший меч -
Это беда небольшая, - тебя б найти, -
Мне обязательно надо тебя сберечь!

---

Доменике

1.
Здравствуй, душа моя, радость-печаль-загадка!
В сем захолустье не можно чернил найти,
А потому вот и я постараюсь кратко
Живописать все превратности на пути
Иль перепутье-распутице-бездорожье...
Ужас - торговля, таможня иль уговор:
Люди здесь в общем-то твари. Местами - Божьи,
Но что не взглянешь - так кто не убивец - вор.

2.
Здравствуй, душа моя, я не прошу о многом -
Даже ответы писать - неподъемный труд.
В сем захолустии шаг за врата - дорога
Вдруг пропадает в чащобе, ныряет в пруд,
Или же вьется гадюкой в слепом тумане,
Минули месяцы - кажется, и не злюсь,
Люди здесь странные: кто не соврет - обманет,
Лучше уж вечером с нечестью сговорюсь...

3.
Здравствуй, душа моя, радость моя, надежда,
Я сговорился, и к лешему местный люд!
К полночи выберусь, сон не сомкнет мне вежды!
Знак полнолуния выведет как-нибудь...
Здесь тишина... Не такая в твоих болотах -
Эта звенит хрусталем и на вкус как хмель...
Я возвращаюсь, и мёд застывает в сотах,
А полнолуние - мой лучший друг теперь.

4.
Суженый, здравствуй! Я слышала, мой любимый,
Ты опоздал ненамного - веков на шесть.
Знаешь, а нынче не жалуют пилигримов, -
Больше не в моде бродяги - такая весть.
Письма дошли. Неволшебным путем оказий
Или каким-то другим. Обойди, беда,
Все перепутья старинных Европ и Азий...
Только с тобою нас не было никогда...

---

Хранитель

Кажется, я уже потерял все что можно, и теперь мне нечего больше хранить. Совсем. Поэтому я храню спокойствие. Тёплое спокойствие, холодное, жидкое, газообразное. Постное и скоромное. Живое и мертвое. Для неприхотливых аскетов и изысканных придир. Блестящее и прозрачное, в мелких стекляшках, складывается в коробочки. Мягкое и нежное, напоминающее зефир или даже рахат-лукум, - в шкатулках, украшенных разными ароматными пряностями. Хотя я лично предпочитаю только корицу, ваниль и анис. Последний, кстати, вносит лёгкость и головокружительную нотку в восприятие этой реальности. Или какой другой реальности, что тоже неплохо. Жидкое спокойствие разливается по колбочкам и пузырькам, бутылечкам и другим склянкам, впрочем, как и газообразное, и хранится под сургучом. С красной, непременно с красной, печатью, чтобы не испарялось и не выветривалось.
Все стоит на полках, разложенное и расставленное по порядку, так, чтобы его было легко взять, отсыпать, налить... Сколько вам надо, сто граммов или полтора литра, может? - Извольте. У меня есть, к примеру, восхитительное зеленое спокойствие, только очень дорогое, его надо добавлять по капельке, максимум по две, для истинных гурманов, не больше, а вот там, на второй полке снизу - замечательное малиново-землянично-мармеладное. Его можно съесть сразу полкило, но хватит только до вечера...
А некоторые Его виды я храню в погребе. Чтоб не испортились. В основном в больших дубовых бочках, между можжевеловыми листьями и полынной настройкой. Это вовсе убийственное спокойствие. Особенно со второго глотка. Как говорится, второй - контрольный. Хотя рядом стоят всяческие другие продукты, как-то: разные солености, варености или засушенности, в компании спокойствия они не портятся, но приобретают новый смысл, вкус и аромат...
И на чердаке Оно попадается. В основном в вениках или охапках разных трав, подвешенных для просушки на сквозняке под крышей. Это самое лёгкое спокойствие, только у некоторых на Него аллергия. Или бабочки. Хмммм... Обратная реакция. Сплюнь. Через левое плечо, я сказал...
Но есть одно место, где я никогда Его не храню. В книгах, в страницах и между строк. Там, где раньше прятал и хранил своё беспокойство. Тссссс... Оно и сейчас здесь, только открой... Только попробуй... И тогда все, что я сейчас так трепетно храню, вмиг превратится в дым и развеется по ветру, оставив после себя пыль, пахнущую чем-то пряным и острым, вроде грустного сожаления, смешанного с уверенностью, что все правильно, и беспокойство - единственное, что позволяет жить по-настоящему, а спокойствие - только иллюзия и запах аниса, примешивающийся к гари и копоти сгоревшей цитадели непоколебимой уверенности в собственной правоте...

---

Все лабиринты сплелись воедино - змей
Переплетенья - так шутит изящно Рок.
Не Ариадна ты, в общем, я не Тезей -
Понял, услышал, не тронул: не тот клубок.

Все лабиринты - как пропасти и мосты,
Каждая плоскость рождает пространства клон.
Да, я не Берен, но не Лучиень и ты,
Значит, есть целых два шанса на миллион.

Все лабиринты - изнанка своих миров, -
Скрытые тайны - не слишком благая весть:
Там минотавры и дэвы имеют кров...

Но прохожу, пусть ловушек в пути не счесть.
Слышишь, эй, как там тебя, - я иду на зов...
Если пройду - это значит мы оба - есть...

---

Ты мой меч, я твой самый верный щит.
Даже если небо по швам трещит,
А планета дыбится ходуном,
Под ногами версты встают колом -
О тебе молю, о тебе одном.
Если этот мир забудет заря,
Если нет с тобой на нас Января,
Да и янтаря уже не найти -
Лишь базальт лежит на моем пути,
Крошевом - гранит на твоей тропе,
Злое солнце мается в скорлупе,
Только серебро на губах горчит,
Что должно кричать о тебе - молчит,
Расходясь по уровням и по швам,
Оседая в пыль, рассыпаясь в хлам,
И пусть небо громче, сильней трещит,
Даже пусть ломается пополам -
Я ни в рай, ни в ад тебя не отдам -
Пусть хоть бог, хоть дьявол о том ворчит -
Ты - мой меч, я твой самый верный щит...

---

Ankah Che

Ты как северный ветер приходишь и пахнешь морем,
Твоя кожа горька его солью, но слаще трав.
И за твой поцелуй я готов умереть - о горе,-
Как на нож нарываясь на твой неприступный нрав.

Ты приходишь как северный ветер, приносишь холод,
Мокрый снег, серебро от подтаявших медных искр...
Ты жестока как ночь и добра как военный голод.
Я готов умереть, только выжить остался риск.

Ты приходишь как северный ветер, несешь зарницы,
Лязг чужого оружия, масляных кораблей.
Я готов умереть, но иду защищать границы
И тебя, Королева, и всех твоих королей.

Ты приходишь как северный ветер, и духи моря
Отступают в почтеньи, гордыню смирив свою...
Я готов умереть остальным всем ветрам на горе
И готов побеждать в безнадёжно любом бою.

---

Слышишь ли, берег мой, - ни тишины, ни сна,
Бесится море. За ветром не слышно бури.
Снова и снова сюда не дойдет весна,
Без вести канувши в ясеневой лазури.

Где не дошёл, заплутав по пути, июль? -
Вечный ноябрь расставляет ловушки в скалах,
В сумрачных окнах он вешает пенный тюль,
Солью морской посыпая паркеты залов...

Знаешь ли, берег мой, вересковый туман
Ищет в обрывах свой позавчерашний вечер,
Пахнет покоем и сыростью, старых ран
Памятью и пожеланьем последней встречи.

Пахнет оружием. Сталью и серебром.
Старою бронзою, медью, золой в камине...
Бродит неласковым северным небом гром...
В жарко натопленных залах лишь сердце стынет.

---

Ты меняешь кожи как имена -
Что на вырост, что-то едва сносилось,
Что-то изменилось как времена,
Что-то - потому что не изменилось.

Ты меняешь кожи и в свой узор
Разными цветами кладешь стеклярус,
И придирчив острый змеиный взор,
И в ночное небо взмывает парус,

И летит стрела, настигая цель,
И орнамент вьется по краю тела,
И канвой ложится в февраль апрель,
И клонится к сумраку вод омела...

Называя разные имена,
Ты меняешь сущности и обличья,
И вода, обретшая вкус вина,
Заставляет нас говорить по-птичьи.

Ты меняешь кожи. Драконий Бог,
Ухмыляясь, смотрит на нас сквозь пальцы -
Каждой букве Имени - сто дорог,
В каждом лике сущности - как скитальцы...

Ты меняешь кожи на имена.
Ты меняешь сущности на стихии...
А взамен меняются времена,
Только почему-то не мы - другие...

---

Утро приходит, запутавшись в одеялах,
Солнечный луч заблуждается в занавесках...
Золото неба налито в хрусталь бокалов -
Кажется веской,
Серьёзной, важною мнится первопричиной
Чтобы проснуться, а может не просыпаться...
Чайник и кухня - главнейшие величины,
Чтоб не меняться
Долгие-долгие осени, вёсны, лета
И безнадёжно-бело-лиловые зимы...
Между концами или началами света
Катятся мимо
Различных размеров и форм армагеддоны...
Надпись на книге: сербский? японский? эльфийский?
Зрил на диване ночующего дракона...
Чай? - Мне - кенийский...
Кофе - дракону. Соседям - опять загадки,
Не озаботившись нужностью оных оным...
Гномы вчера принесли мне кекс с шоколадкой... -
Добрые гномы..
Утро приходит. Невовремя и некстати
Вытащив из кровати...

---

тонкости ожидания

Небо подобно стекляшкам калейдоскопа, но бесподобно, хоть лопни оно, хоть тресни. В тонкостях ожидания сведуща Каллиопа, более прочих, может, потому что в рифму с лязгом оружья в дыму поминальных песен.
Ждать бесконечно неизмеримо проще. Ты привыкаешь к аду, к тебе привыкают черти. Ты здесь почти уже свой, даже можешь выйти в подъезд покурить, ненадолго, правда...
Ждать постоянно это совсем как карма, даже карьера, только без повышенья. Это призвание вместе с талантом, вера... Без апелляции, лишь не пришли бы в гости твой бес сознания или же бес сомненья.
Ждать безупречно, не помнив, что ожидаешь, действенней, чем обычно, чем чёрт не шутит. Бесам спокойствия ведомо, что не важно. Бесы спокойствия могут быть даже довольны... Только вода мутнеет на перекатах.
Ждать невозможно. Это почти как небо в стеклах калейдоскопа - танцуй на стеклах. Тонкости ожидания - для слабонервных - вместо депрессий мается бес надежды в клетке души из золота и мифрила.
Ждать вероятно. В смысле непониманья версий происходящего есть основа: бес понимания время от времени бродит по галереям и анфиладам замка, что заколдован...

---

слышишь, дозорный...

Слышишь, дозорный, вот уже заполночь бьют
Часы с королевской башни, и снова тихо...
(Реку Времени вброд переходят горсти твоих минут...)

Видишь, дозорный, - двое вас на стене:
Ты и чадящий факел - я спрятал тени,
Звёзды, луну... (Как иные порой истину прячут в вине...)

Знаешь, дозорный, будет твой лёгок сон,
Нежен, спокоен, невинен, как речи девы...
(На перекрёстке иных земель к шкуре златого барана приценивается Язон...)

Думай, дозорный, что смена уже близка,
Час Третьей Стражи утешит тебя постелью...
(Только вниз не смотри и любуйся на облака...)

Помни, дозорный, - у демонов нет рогов.
Факел погас, соглядатаям нечего делать...
(Поздно уже, и горсти твоих минут выходят из берегов...)

---

Этюд о старых записных книжках

Ничто не вечно: ни телефоны, ни адреса.
Всё изменилось: от кода города до пароля.
И даже в памяти перепутались голоса
И наши роли.

Никто не выжил: ни тот, кто помнил, ни тот, кто звал,
Ни тот, кто клялся, что он дождётся и будет верить.
Но кто нашёл - оказалось, не то искал...
И запер двери.